Creta на Байкале. Часть 2. Путь в Иркутск, вторая белорусская деревня в Сибири и размах Ангары

Прошлый раз мы рассказывали, как оказались в глухой тайге, там чуть не застряли и ночевали на полу актового зала дома культуры деревни Черчет. Деревня до боли напоминает обычную белорусскую "вёску": те же архитектурные решения, резные палисадники и ромбы на заборах. А все потому, что в Черчет более 100 лет назад переселились белорусы, которые приехали сюда в ходе столыпинской реформы. Маленький островок Беларуси внутри Сибири. И таких островков тут немало. Сегодня поговорим про белорусов и Сибирь.

Полтора миллиона белорусов переселились сюда в середине XIX и начале XX веков, где-то кто-то с кем-то смешался, в каких-то деревнях белорусы сохранили свою культуру, в каких-то ассимилировались. В итоге Сибирь для нас не чужая, как и Беларусь для Сибири. 

"Вы из Беларуси? А у нас дедушка из-под Бреста! Очень любим вашу страну, мы там были!" – такое мы тут слышим постоянно! 

Прыгая на ямах, скользя по глине, выезжаем из Черчета. Дороги были плохими, а стали еще хуже: всю ночь шел дождь, который местами сильно размыл грунтовку, если ее так можно назвать. Но Creta едет – к этой машине проникаешься уважением за то, что она все это выдерживает. И с каждым пройденным километром ее спорный дизайн даже начинает нравиться. Потому что эта машина нас везет через тайгу по жутким дорогам в местности без какой-либо связи. 

Мы едем, а вокруг ни души. Для понимания картины: размеры Иркутской области – это Украина и Беларусь, вместе взятые. В России же это просто область, в которой постоянно проживает всего 2,6 млн человек. Тут медведей больше, чем людей! 1000 километров для сибиряков не расстояние – это для местных "недалеко", а 300 километров – вообще "на дачу съездить". Или на рыбалку на Байкал за омулем. Вкусная, кстати, рыба. Обитает только в этом озере, ловить ее как бы нельзя, но купить здесь можно везде.  

Мы едем на Hyundai Creta, а за окном редеет лес. Он превращается в холмы и сопки, полустепи. Как всегда уставшими, ночью приезжаем на берег Ангары.

"Доширак" и "энергетики" – наше все. Падаем без сил в кровати какой-то базы отдыха. 

Ночью мы толком не видели Ангару, темень была непроглядная, только слышали шум ее волн, как на море. А утром проснулись – и офигели.

Увидели Ангару и поняли, что попали в страну Гулливера: размеры рек, размеры всего в Сибири впечатляют. Ангара – единственная река, вытекающая из Байкала, то есть вроде мы даже где-то рядом с нашей целью...

Но какое там рядом? Длина этой реки под 2000 километров, а площадь водосборного бассейна – миллион километров квадратных! Она гигантская, широкая, местами другого берега не видно, это словно море, а не река. Поняли, что попали в какой-то фантастический мир и что дальше будет еще круче.

От деревни Черчет до деревни Тарнополь около 500 км. И полная смена пейзажа: холмы и лесостепи. Дороги пустынные и холмистые, можно разгоняться и идти на взлет. Подвеска Creta стерпит все, ездить тут не страшно. 

Стерпит ли мотор такие заправки? 1.6 и 2.0 – бензиновые атмосферные моторы, без прямых впрысков и турбин. Вроде должны стерпеть, но вид некоторых заправок вгоняет в ступор. 

Белорусы в Тарнополе, к которым мы едем, попросили купить зерна. Попросили – сделали. Белорус белорусу – товарищ и друг! 

В общем, тайгу сменили лесостепи, но общая картина остается прежней. Наши везде! В деревне Тарнополь пропала связь, но не пропали белорусы. 

"Наши предки – переселенцы из деревни Бабичи Гомельской области. Уехало очень много людей, бабичских насобиралось на одну большую улицу. Она называется Гомельская как память о Родине. Но были еще и витебские переселенцы, они жили отдельно". 

То есть одна сторона деревни была гомельской, вторая – витебской.

Тарнополь – это Балаганский район Иркутской области. До Гомеля из этой точки 5500 км. А ведь самолетов тогда не было, Hyundai Creta тем более. Как долго белорусы сюда добирались, даже представить сложно. 

В Тарнополе нас встретила Татьяна Дарчи из бабичского рода Гераковых. Ее бабушка и дедушка приехали в это место как американские переселенцы: в чистое поле, на территорию бурят. Буряты – местные индейцы: вели кочевой образ жизни, переезжали со скотом и семьями с места на место, исповедовали шаманизм. В 1926 году на одном из лучших бурятских пастбищ появились белорусы. СССР продолжил столыпинскую реформу, людей вербовали на переезд в Сибирь. Гераковы поехали, потому что в Бабичах сгорел дом. Поехали на территорию бурят. 

Буряты вообще ребята не из робких, мы это почувствовали на себе. Пару раз были острые моменты, экспедиция рисковала нарваться на разборки и другие приключения. Даже на дорогах ведут себя дерзко. "Подрезал" "гелик"? Все понятно, там едет бурят, его лучше не трогать и дать дорогу. 

Но в те годы войны между народами не было, потому что к тому времени буряты хорошо знали силу, мощь и славу российского оружия. Переселенцев не трогали. Боялись.

При этом белорусы не американцы, никто бурят не истреблял, даже наоборот. Кочевники посмотрели на белорусов, на их деревни, на бульбу – и сами приняли решение осесть. Даже основали свою деревню недалеко от Тарнополя. Два народа жили рядом, но не смешивались. 

"Чтобы взять невесту, белорусы из Тарнополя могли и 700-800 километров проехать до другой беларускай вёскі, – рассказывает Олег Рудаков. – Смешанные браки появились недавно, но даже сейчас редкость". 

Белорусы научили бурят есть картошку. Нас называют "бульбашами", потому что мы и правда подарили многим народам картофель. До нашего прихода в Иркутскую область здесь его никто не ел, никто не знал. А мы едим – к нашему приезду семья Гираковых приготовила драники!

Мы же в ответ приготовили подарки. До старта экспедиции мы разыскали бабушку в Бабичах, тоже Геракову. Записали видеопривет и взяли в подарок из деревни знаменитый бабичский пояс, который известен почти как слуцкий. 

И в ответ бабушка и внучка в белорусских национальных костюмах спели нам знаменитую "Купалiнку". Тут всех пробило до слез...

В начале ХХ века люди уезжали из Бабичей, потому что не было земли. Людям не хватало места – и они нашли его в Сибири. Сибирский Тарнополь выглядит сейчас поживее Бабич: людей больше, среди гусей и коров на улицах мелькают стайки ребятишек. Есть кооператив, возделывающий земли. И связь с большой землей увереннее, чем в Черчете: отсюда за час можно добраться до райцентра. 

И коровы в Сибири как на подбор, красивые и чистые, хоть гладь их как домашних котов. 

Мы приехали перед выборами, повсюду были расклеены объявления с агитацией. Есть в деревне почта и старые деревянные дома, построенные, наверное, теми же переселенцами.

И это Беларусь посреди Сибири! Здесь по сей день "бульба", а не картошка, "бурак", а не свекла. Здесь не нужно ходить долго, чтобы встретить белоруса. Просто заговорил на улице с мужчиной – и выясняется, что он тоже белорус. В Иркутской области почти все такие: с кем ни говоришь, в предках находишь столыпинского белоруса. 

А легко ли было этим переселенцам в те годы? Вряд ли. Мы плакали, когда пропадал LTE в наших iPhone и видео не грузилось в Instagram. Тогда плакали, когда из десяти детей оставалось пять. В -30°С, суровой зимой... Прошло  всего чуть больше 100 лет, и мы едем в новеньких Hyundai Creta, дружим телефонами по Bluetooth, нежась в комфортных креслах. Климат, кстати, тоже стал комфортнее: в августе тут под +30°С, тепло. А тогда...

"Проклятая Сибирь" – так все время говорила наша бабушка", – комментирует Татьяна Дарчи. Проклятая Сибирь как символ того, что чужая сторона хоть и плодородная, но все равно чужая.

"Проклятая Сибирь"... Специально попросили нашего красноярского фотографа Артема Дайнегу перевести фотографии семьи Гираковых в черно-белые тона. На этих фото потомки белорусов выглядят как их предки, перенося нас в начало ХХ века. В пургу, метель и -30°С. Когда ночевать первое время приходилось в землянках посреди тайги с волками и медведями. 

По дороге в Иркутск заехали еще в пару белорусских деревень. И тут стоит процитировать книгу нашего гида Олега Рудакова, как все это происходило – в подробностях. И очень интересно, откуда брались названия деревень: 

"Когда обоз с белорусскими переселенцами в 1910 году прибыл в Иркутск, им был выделен русский инженер-чиновник, который должен был сопровождать белорусов до их предполагаемого поселения. Ехали на подводах. Место было определено за Усть-Ордой на север, но переселенцы должны были определиться сами. Долго плутали наши земляки, никак не могли выбрать. Взобравшись на очередную горочку, наши деды огляделись, увидели речушку извилистую. Очень похожим это место им показалось на родную Беларуси. Один даже спросил: "А куда эта речка течет?" Инженер-чиновник пожал плечами и в своем дневнике что-то записал. А второй дед-белорус говорит: "А куды мы ўжо хлопцы паедзімо, давайце ўжо ахінайце тут усё!” Инженеру очень нравился говор этих людей. Он снова что-то записал в своем блокноте. А через некоторое время, когда белорусы вырыли землянки и поставили первые дома, когда уже деревня была основана, пришла из Иркутска бумага, что деревню эту будут называть Ахины, а реку – Куда". 

До Ахин мы не доехали, но в Анучинске были. Там дело было так: люди присели на горке "анучы" (портянки) перевязать, чиновник слово записал – так деревню и назвали. 

Мы едем дальше, глубокой ночью въезжаем в Иркутск.

Иркутск – город старой деревянной постройки и праворульных автомобилей из Японии. Вначале мы заехали в какие-то "Шабаны" – показалось, что город так себе. Потом проснулись, поездили по Иркутску. Заехали сюда еще и на обратном пути, изучили город. И в итоге поняли, что тут "движуха" не меньше нашей минской, столичной. 

Иркутск – это сибирский Лас-Вегас: здесь ночная жизнь, JDM дрифт-"корчи" и стильные бары в старых деревянных домах. Очень много молодежи, очень много праворульных Toyota, звуков blow off от турбо-Subaru по ночам, тут жизнь идет – это Иркутск, детка. 

Регион вообще не бедный. Это не Беларусь, полезных ископаемых тут немало. Вот, к примеру, в зеркале заднего вида виднеются фары Lamborghini Urus... 

А в XIX веке за Иркутском была пустота, там не было ничего. Да и сам город был тем еще запустением, местом для ссыльных. От Иркутска до Владивостока – ни одного крупного города, территория разных народов и племен. Поэтому Иркутск притягивал лучших с огромных территорий. Условно: заработал на пушнине – построил дом в Иркутске. Сейчас то же самое: приехал в Иркутск, открыл небольшой бизнес, купил свежую праворульную Toyota – жизнь удалась. А кто пошустрее, тот и на Lamborghini Urus ездит. 

Ездят тут очень быстро. Максимально быстро! Hyundai Creta приходилось переводить в спортивный режим и постоянно нажимать педаль "газа" в пол, по-другому тут никак. Поток просто сумасшедший. В Минске якобы Бангалор – опасный перекресток с круговым движением. Тут такие перекрестки на каждом шагу, причем в квадрате и без светофоров с разметкой, как у нас. 

Совсем другим Иркутск был для участников восстания 1863-1864 годов, их сюда ссылали как к черту на кулички. Деревянные дома местами напоминают минскую Грушевку, очень схожи. Колонки с водой даже сохранились, ничего с тех лет особенно не поменялось. Все почему? В середине позапрошлого века главным архитектором Иркутска был белорус. Белорусы внесли заметный вклад в строительство города. И эти дома до сих пор стоят! Вросли в землю по подоконники, но стоят. Умели делать!

"С одной стороны, ссыльные были персонами нон-грата, но они такие же аристократы, как представители царской администрации, – рассказывает наш гид Олег Рудаков, которые прожил здесь 21 год. – Поэтому в Иркутске образовался своеобразный белорусский клуб из лучших людей города. Все общались и строили город. Ян Тамулевич не был ссыльным, он был главным архитектором Иркутска – центр современного города застроен белорусом. Ссыльный Микола Витковский построил краеведческий музей. Бенедикт Дыбовский, зоолог, изучал Байкал. Они и многие другие, как и Ян Черский, были элитой города".

Про белоруса Яна Черского тут вообще все знают. Это ученый-самоучка, ссыльный участник восстания, изучал Байкал. Здесь даже горные пики назвали его именем. В машине мы везли его портрет в качестве подарка для местного музея. 

Ссыльных белорусов принимал генерал-губернатор, хотя формально это было запрещено. Белорусы в те годы – это как русский со знаком качества. Умели строить, умели сеять, не глупый же народ, а среди шляхты так вообще сплошная интеллигенция. Поэтому говорим "Иркутская область" – подразумеваем "большой вклад белорусов" за последние 200 лет. 

А мы падаем спать в Иркутске. Байкал близко, увидим его уже завтра!